ДМИТРИЙ ЖЕРАВОВ
ЮЛИЯ МОРТИС
ТИМУР МУСАЕВ-КАГАН

В фильме Джима Джармуша "Мертвец" (1995) есть небольшой, и казалось бы, малозначительный эпизод, в котором герой Джонни Деппа, счетовод и поэт Уильям Блейк, потеряв очки, всматривается в резкой чёрно-белой мгле в стену деревьев и кустарников у берега реки. Там, в этой стене, как на экране разрушенного кинотеатра, он замечает лёгкое движение. Камера следует за взглядом Блейка, словно погружаясь в эту темную стену и мы, зрители, находящихся в шкуре главного героя, наконец подслеповато различаем на фоне хрустких ветвей чьё-то лицо. Белое, закамуфлированное пятнами краски, увенчанное лисьей мордой, оно смотрит на нас. Наверное, это лицо индейца?
И лицо ли это?
Мы словно видим и не видим его одновременно.
Мы скорее в него верим.
Наше сознание, наше внимание, вся история наших взаимоотношений с реальностью требуют объективности, жаждут конкретики.
Мы питается объективностью как хлебом насущным, но при этом постоянно забываем брать её в кавычки.
Мы считаем наше существование опосредованным событиями и явлениями, в которых мы уверены. Но мы не думаем о том, что на другой стороне экрана всё обстоит иначе.
Тёмная хаотичная субстанция, в которую мы пристально вглядываемся, чтобы различить в ней хоть какую-то конкретику, подсовывает нам взамен иллюзии, морок, наваждения, и мы населяем ими свою реальность за неимением ничего иного или из-за собственной слабости.
Здесь, на грани сознания, на грани изображения, на терминальной линии тьмы и света мы свидетельствуем беспрерывное настойчивое мерцание; это так называемые "правда" и "ложь", "реальность и иллюзия", "тёмное и светлое" борются за наши души, глаза и мозги.
Но иногда лицо из кустов само прорывает тьму и приближается к нам. Оно разглядывает нас вплотную, но мы об этом не знаем. Мы продолжаем заниматься своими делами, - плывём в каноэ по реке, а река несёт наше каноэ в океан.


Тимур Мусаев-Каган